Еще вчера в лесу, пока на берегу люди Булата устраивались на привал, он ушел как можно дальше от них, чтобы они своими разговорами и запахами не отвлекали его от цели.

Тронд почувствовал другого колдуна. Знакомый запах защекотал ноздри мужчины, и он ворвался в лесную чащу, стараясь не упустить принесенный ветром аромат магии.

— Он где-то рядом, — подумал Тронд тогда. Рядом, но не настолько, что ему удастся его сейчас отыскать.

— Не надо торопиться, — сказал себе старый колдун, — Завтра он будет в моих руках. Осталось подождать совсем немного…

И вот сейчас Тронд напал на след того, кого искал. Ради кого переплыл холодное северное море в компании неотёсанных простаков. И казалось, протяни руку и схватишь магию. Она витала в воздухе. Слабая, не чета магии Тронда, но эта магия была молодой, и она еще только дала росток, как пробивается зерно, попав во влагу. Она обещала вырасти в могучее дерево и потом даже Тронду с его опытом, будет не по силам тягаться с ее хозяином.

— Где ты? — вопрошал он, шагая вперед. Чужая магия становилась сильнее, а лес заметно менялся. Вот деревьям, высоким и стройным, на смену пришли какие-то больные, да сухие. Тронд застыл и огляделся. Он увидел, что находится там, где ему быть не положено. Эти земли были на Грани и вступить сюда без позволения проводника он не смел, иначе его собственная магия может быть утеряна, развеянная как туман неподвластной силой. Но Тронд чувствовал еще кое что и это его неприятно удивило. Колдун, за которым он шел, смог преодолеть препятствие и лес пропустил его.

Тронд глубоко вдохнул и сделал шаг вперед, надеясь на удачу, как тут же почувствовал, что что-то липкое прикасается к его коже, дергает волосы, проникает в ноздри и ушные раковины, в уголки раскрытых глаз.

Тронд поспешно отшатнулся и отскочил на безопасное расстояние, понимая, что вперёд дороги ему нет. Зло сжал зубы, да с такой силой, что они заскрипели. А потом он увидел женщину. Она появилась перед ним, прозрачным видением, которое постепенно набирало краски, становясь вся яснее и четче. Когда перед удивленным Трондом появилась старуха с белыми, точно первый снег, волосами, он поклонился ей, признав Хозяйку Грани.

Старуха не ответила на приветствие и только вытянула руку, указывая Тронду на высокий лес за его спиной.

Мужчина обернулся назад. Там никого не было. Только деревья стояли молчаливые и равнодушные, качая вершинами.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил он, снова повернувшись к Хозяйке.

Она молча кивнула.

— Но в твоих владениях есть тот, кто принадлежит мне, — зашипел колдун.

Старуха нахмурилась и развела руки в стороны. Затем резко соединила их, с силой хлопнув в ладоши. Тронда ударило в грудь сильным потоком холодного воздуха. Старый колдун взвился в воздух. Его закрутило колесом, прежде чем швырнуло в колючий кустарник, что разросся под соснами здорового леса.

— Пошел прочь, — услышал он голос старухи, хотя она даже не разомкнула губ, — Еще не время. Я не позволю!

Тронд вылез из кустов, морщась заметил, что оказался буквально унизан острыми иглами.

— Когда? — только и спросил он, но старуха стала медленно таять и вскоре пропала, растворившись в воздухе. И только ветер, налетевший с утеса, рванул волосы Тронда и зло рассмеялся ему в лицо:

— Никогда!

Глава 8

Сванхильд собиралась домой. Приехав погостить к дочери, она и не догадывалась, насколько быстро ей наскучит чужая семья. Сванхильд не могла не признаться самой себе в том, что ошиблась, согласившись на просьбу Фриды и этот брак был заранее обречен. Так, сама того не желая, вместо заслуженного счастья, она обрекла свою дочь на безрадостное существование с человеком, которому Фрида была почти ненавистна. И шансов на то, что между молодыми людьми все наладится, почти не было.

Ролло, встретивший мать своей жены, даже виду не подал, что рад ее видеть, хотя его родители, и особенно Хольм Могучий, старались сделать пребывание Сванхильд в их доме достаточно приятным. Но Сванхильд видела, как страдает Фрида от равнодушия собственного мужа и это очень расстраивало ее.

Фрида старательно делала вид, что у нее все хорошо и перед родителями мужа старалась чаще улыбаться и быть приветливой, но когда в первый же день мать зашла в комнату дочери после ужина, то увидела, что девушка плачет, лежа на кровати и уткнувшись лицом в подушку. Сванхильд не стала что-то говорить или расспрашивать, прекрасно понимая, что слова здесь будут бессильны. Она просто села рядом и стала гладить дочь по темным роскошным волосам. От этой ласки Фрида разрыдалась еще сильнее и скоро уже обнимала мать, положив голову ей на колени.

— Все так плохо? — спросила Сванхильд, когда девушка немного упокоилась и только всхлипывала, растирая ладонями слезы.

— Хуже, — коротко ответила дочь.

— Ты сама этого хотела, — сказала Сванхильд.

— Он водит в свою спальню рабынь, — ответила Фрида и поднялась, сев рядом с матерью, — А на меня даже не смотрит. Он ни разу не прикоснулся ко мне по собственному желанию, только иногда, в случае необходимости делает это, но после отдергивает руки, как от прокаженной.

Сванхильд вздохнула.

— Если любишь его, то постарайся завоевать. Слезами и бездействием тут ничего не изменить, — проговорила она после минутного молчания.

— А что я смогу сделать? — в голосе ее дочери звучало отчаяние.

— Приди к нему ночью, — произнесла Сванхильд, — Ты ведь уже делала так, чтобы женить его на себе.

— Я боюсь, он вышвырнет меня из комнаты, — Фрида опустила глаза. Она уже и до совета матери думала о подобном, но Ролло с того самого злополучного дня больше не пил столько, чтобы позволить ей даже прикоснуться к себе. Он следил за ней напряженным взглядом, видимо опасаясь повторения истории, превратившей его из холостяка в женатого мужчину, причем, женатого на нелюбимой. Сейчас Фрида думала о том, что, наверное, Лорри больше устроила бы Ролло, да вот не судьба!

Сванхильд прогостила у дочери с неделю, а после решила вернуться домой. Ей наскучило мрачное выражение лица у зятя и серое постное у собственной дочери, а Хольми хоть и старался развлечь свою новую родственницу, все равно очень мало общался с ней, пропадая на тренировочном поле. Каиса же интересовалась только рукоделием, что наскучило Сванхильд сразу же по приезду. Разговоры о пряже и видах спиц ее утомляли, потому все свободное время женщина проводила в прогулках у моря, или помогая Фриде по хозяйству, в чем, впрочем, не было особой надобности.

И вот настал день, когда простившись с дочерью, Сванхильд вступила на борт ладьи, радуясь тому, что возвращается домой. Она помахала рукой Фриде, стоявшей на причале и поспешно отвернулась, глядя вперед, на раскинувшуюся на сколько хватало глаз синеву моря и отчего-то поняла, как соскучилась за своим собственным домом и оставшимися там мужем и дочерями.

Плаванье проходило тихо и мирно. Даже море было ласковым и не нарушало волнением спокойствие гребцов. Ветер дул попутный, словно помогал ладье плыть к родным берегам.

Только один раз Эйнар, на которого Торхельм возложил командование кораблем, запаниковал. Это произошло, когда на встречу им выплыла чужая ладья. Это было длинное судно, намного больше того, на котором находилась Сванхильд. Вроде бы и похожее на северные корабли, оно в то же время несколько отличалось по строению и формой длинного носа.

Сванхильд увидела, как Эйнар велел всем дружинникам приготовить оружие и запаниковала. Даже она, не разбирающаяся в военном деле, могла оценить, что сила противника превосходила их собственные. Бой предвещал им поражение, но к удивлению, Сванхильд и Эйнара, корабль прошел мимо. Он тяжело уходил в воду и Эйнар после объяснил, что скорее всего, люди на нем, возвращались после удачного набега, потому и не обратили внимания на их маленькую ладью. А возможно, они просто торопились, кто знает?

— Сегодня нам повезло! — сказал Эйнар, обращаясь к жене своего вождя, когда чужой судно пропало за горизонтом.